98
Юрченко: «Глядя на себя в начале карьеры в Байере, понимаю – был не готов»
Владлен Юрченко – уроженец Николаева, куда он и приехал на время отпуска. Именно там Денис Дроздовский встретился с Владом.
В интервью Shakhtar.info воспитанник Шахтёра рассказал о книге, которая помогла ему стать лучше, звездных партнерах, штрафах в Байере, несостоявшемся переходе в Фортуну и о том, почему хочет стать тренером.
***
— Как дела с ногой?
— Нормально, я вот уезжаю и уже буду начинать бегать.
— Как ты справляешься без футбола?
— Живу только тем, чтобы стать сильней. Тренирую те группы мышц, на которые не мог делать нагрузку во время тренировок. Усиливаю слабые стороны, так сказать.
— Когда травмировался Роналду, он тренировался по полдня.
— Я тоже. Приезжаю в 9:30-10, уезжаю в 15-15:30.
— И что делаешь все это время?
— Сначала делают массаж, разрабатывают ногу, затем охлаждают. После этого иду тренироваться: езжу на велосипеде, затем пресс, спина, верхний плечевой пояс, потом колено. В конце опять процедуры, вакуум.
***
— Ты читаешь ту же книгу, что Мхитарян – «Внутренняя игра в теннис». Как ты о ней узнал?
— Мне про нее папа сказал. Он ее нашел, прочитал. Говорит: «Если будет интересно, почитай». Ну, и я начал читать, на последних сборах. Я вообще книги не сильно люблю, а эту что-то постоянно читал после тренировок.
— Что подтолкнуло за нее взяться?
— Опять же, мне про нее папа много рассказал. Говорит: «Если будет интересно с самого начала, то продолжай дальше». Подумал, что нужно, потому что папа всегда говорит серьезные вещи. Я начал, и стало реально интересно. Там много вещей из жизни.
— Чему она тебя научила?
— Я пока не могу это объяснить, но она многое дала. Можно сказать, что то, что в ней написано – это как Библия для спортсмена. Я перечитывал какие-то статьи, отмечал в них что-то.
— Она учит тому, что не надо зацикливаться на неудачах. У тебя были проблемы с этим?
— «Неудачи» – громко сказано. Допустим, в игре какой-то момент маленький. И о нем думаешь. Многие думают.
— Чувствуешь, что твоя игра изменилась после этой книги?
— Да. Я стал более стабильным в голове, в первую очередь.
— Раньше бывало, что переживал тяжело какой-то момент?
— Были моменты, конечно, после неудачных игр. Я такой человек, что много анализирую после игр. Каждая неудача сильно давила на психику.
— У тебя есть любимая цитата из этой книги?
— Цитат, наверное, нет. Но много интересного. Автор писал, что даже у звезд баскетбола, которые играют на высшем уровне, есть проблемы. И большой плюс в том, что они говорят об этих проблемах, не скрывают их. Это помогает им становиться сильнее. Они разговаривали с автором, и он им помог.
Он говорит о том, что такие проблемы есть не только у звезд, а даже у тех, кто играет на любительском уровне. Это, как мне кажется, помогает понять любому человеку, что не только у тебя есть подобные мысли.
— Эту книгу в команде еще кто-то читает? Я так понимаю, это сейчас популярное чтиво.
— У нас есть психолог в команде, я с ним разговаривал на эту тему. Он говорит: «У меня сейчас лежит пять экземпляров на немецком языке». Я многим советовал, но никто не берет.
— Ты читаешь на русском?
— Да. На немецком пока не могу.
***
— Ты сначала не мог завести друзей. Только язык мешал?
— Да, мешал. Я не такой, как тот же Венделл – есть тип людей, которым и язык знать не нужно. Он постоянно смешно орет, и у него улыбка 24 часа в сутки. Мне кажется, что он с ней даже спит. Приходим в девять утра, все еще сонные, а он влетает, смеется, всех трогает, щипает, что-то начинает рассказывать, а половина его не понимает.
Я так не могу, и мне из-за этого было трудно первое время. Когда подучил язык, стало легче.
— Говорят, Венделл может сменить клуб.
— Я с ним разговаривал. Мы получили травмы на одной тренировке, и он сказал, что сейчас, наверное, останется.
— Какая у него травма?
— Серьезная – у него перелом. Венделл ходит в таком сапоге пластмассовом. Ему операцию делали, скоро будут болт вытягивать. Лечиться должен три месяца.
— Вернемся к периоду, когда ты еще не знал языка. Чем занимался?
— Первое время все было тяжело – и тренировки, и понимание менталитета, культуры. Я учил язык с преподавателем. Первые три-четыре месяца я жил один, но мне не было скучно – было интересно даже выйти на улицу, пройтись, поехать в другой город. Потом, когда я привык, стало тяжелее. А друзья появились через год.
[caption id="attachment_5778" align="alignleft" width="750"]
Владлен Юрченко - полузащитник Байера[/caption]
— Наверное, было тяжело эти полгода – уже со всем познакомился, а друзей еще нет?
— Да, это было самое сложное время для меня. У меня не было прав – были украинские, но я отъездил с ними полгода, и сказали, что надо менять на немецкие. Этого я не знал. А машина – это важно, потому что я мог и сам поехать, и переводчика с собой взять, пройтись, поговорить. Когда машины не стало, я мог только выйти, по Леверкузену пройтись.
Я начал учить теорию, чтобы потом сдать. Занимался на маленьком экране, похожем на iPad. Там была тысяча вопросов, и система была устроена таким образом, что на один и тот же вопрос надо несколько раз правильно ответить, чтобы сдать. После этого ты можешь идти сдавать экзамен.
Я это время ездил без прав. В клубе сказали: «Еще раз приедешь без прав, мы тебя оштрафуем». А как ездить? Такси я не мог вызвать из-за языка. Бывало, что за мной заезжал переводчик. А иногда ездил сам, прятал машину возле стадиона. Ее как-то увидели, и сказали, что оштрафуют. На следующий день я сдал машину и ходил пешком.
Теорию я только с третьего раза сдал – месяц учил. С практикой проблем не было – с первого раза сдал. Получил права – сразу как-то легче стало.
— Сейчас ты больше всего общаешься с Брандтом и Чичарито. Почему именно с ними?
— У Брандта тоже был период, когда он мало играл, и мы как-то стали общаться, на тренировках в паре были, получалось неплохо. Он стал играть все больше и больше, но мы продолжили общаться, ходили покушать, например. Потом и играть вместе стали – у нас даже есть заготовки, договариваемся о каких-то действиях на поле.
С Чичарито же мы мало общались, когда он только пришел. Потом он начал что-то спрашивать, я ему объяснял. С ним стали общаться после Америки, где мы на сборах были. Там нет основного и второго состава, они смешанные, и так получалось, что мы много действовали в паре. Он говорил, что нужно продолжать работать, не расстраиваться, если мало играешь. Чичарито, видимо, понимает меня больше всех в команде, потому что он сам был в таких ситуациях. Так что он меня поддерживает, с ним хорошие отношения.
— Ты морально готов к тому, что они оба могут уехать? Говорят, к ним есть большой интерес.
— Я думаю, что на следующий сезон они останутся. У Байера будут серьезные задачи, команда напрямую вышла в Лигу Чемпионов, а они являются игроками основного состава. Может, позовет клуб серьезней, но там никто не гарантирует им игровой практики. Здесь же они играют во всех турнирах, так что, думаю, останутся.
— Касательно твоих одноклубников постоянно есть интерес. Постоянно «уезжают», например, Чалханоглу, Бельараби. Как они с этим справляются? Это ведь колоссальное давление.
— Это все равно отражается. Бывает, что игрок после пары неудачных игр недорабатывает на тренировке, тренер может посадить, сказать что-то. Такие моменты были у Бельараби в прошлое трансферное окно, когда говорили и про Барселону, и про Манчестер Сити. Сразу был разговор с тренером.
***
— Ты называл своими учителями Кисслинга и Бендера. Они влияют на твою игру?
— Непосредственно на игру они не сильно влияют – просто в команде больше отвечают за дисциплину, бытовые вопросы. Могут что-то сказать в духе: «Чего ты опоздал?» Они такие, что могут напихать.
— Тебе лично пихали?
— Да нет, я даже не опаздывал ни разу.
— А кому пихали?
— Многим. У нас даже если на пару минут опаздываешь, то штрафы есть. За это отвечает Хильберт – просто приносишь ему, если наложен штраф. Он собирает кассу, а затем мы на эти деньги гуляем.
— Часто на штраф попадал?
— Честно – ни разу.
— Кто чаще всех попадает?
— Бельараби, Чалханоглу, Кампль и Пападопулос. Пападопулос попадает, но спорит за каждую копейку (смеется).
— Из-за чего они накладываются?
— Кто-то может опоздать на полчаса – за это серьезная сумма. Допустим, у нас тренировка в 11, значит, собираемся в 10. А они, бывает, приезжают за 20 минут до тренировки. Из-за этого их и штрафуют. Но ребята едут с Кёльна, там всегда пробки на автобанах.
[caption id="attachment_5779" align="alignleft" width="750"]
Владлен Юрченко раздает автографы[/caption]
— Почему они живут в Кёльне, а не в Леверкузене?
— Потому что Леверкузен – маленький город, в нем и делать-то нечего. Кёльн – большой миллионный город. В Леверкузене в воскресенье вообще никого нет, город вымирает. Выхожу – рестораны, супермаркеты закрыты, людей нет, только Макдональдс работает.
— И что ты делаешь?
— Я? С ума схожу. Я стараюсь уезжать в тот же Кёльн, Дюссельдорф – он тоже рядом. Находиться в Леверкузене в воскресенье – наказывать себя.
— Кто из игроков живет в Леверкузене?
— Бёниш, Крешич – вроде все. Остальные либо в Кёльне, либо в Дюссельдорфе.
— А ты почему не переедешь?
— Я хочу переехать с нового сезона, если все будет нормально.
— Что значит «если все будет нормально»?
— Еще будут сборы, будет трансферное окно – неизвестно, чего ждать.
***
— Кто тебя приглашал за то время, что ты находишься в Байере?
— Мой агент, Андрей Головаш, варианты не называет, говорит, только когда уже вот-вот есть вариант, когда конкретное предложение и клубы между собой поговорили.
— Было хоть раз, что он говорил: «Вот, есть вариант»?
— Был вариант – Фортуна Дюссельдорф. Я тогда как раз не играл, и ответил: «Если буду играть, то, конечно, да». Продолжения, к сожалению, не было.
— Ты расстроился тогда?
— Да, было расстройство, но Андрей всегда говорил со мной, настраивал на то, что нужно бороться в своем клубе. Хотя было трудно, конечно, но со временем оказалось, что он был прав.
— Когда ты не играл, Шмидт разговаривал, объяснял, чего не хватает?
— Конкретного ответа я от него никогда не слышал. Постоянно что-то около. Может, в чем-то он был прав. Глядя на себя самого в то время, я понимаю, что в чем-то еще не был готов.
Особенно в первый год было много проблем в голове, эта адаптация, и все остальное. Было даже тяжело, что такие болельщики – я ведь до этого только в дубле Шахтера играл. Там не то, что выйти на стадионе сыграть, там люди на тренировки ходят. Перед открытием сезона в Бундеслиге приходило по шесть-восемь тысяч. Автографы раздаем. Очень большой ажиотаж. Я был впечатлен этим, и было какое-то время трудно справиться, чувствовалось давление.
— Клуб тебе не особо помогал с адаптацией, как я понял.
— Клуб, к примеру, не помогал с квартирой и машиной, это я искал сам. Клуб помог с переводчиком, преподавателем по немецкому. Байер считает, что игрок должен этим заниматься сам.
— Это же нормально, когда взрослому мужику не вытирают сопли.
— Да-да. В Шахтере, например, помогали со всем, причем на каком бы уровне мы не играли. Разные регистрации, вопросы с военкоматом. Там были привилегии. Здесь их нет.
Когда я регистрировался на жительство, то сидел с директором клуба в очереди с обычными рабочими. Здесь никаких поблажек нет. Если посадили в тюрьму президента Баварии, то примеры, я думаю, больше можно не приводить.
— Как правильнее: как в Германии или как в Шахтере?
— Я думаю, что как в Германии. Я долго не мог понять, привыкнуть. Мы, когда вылетали на Лигу Чемпионов, летели обычным самолетом. Чартером только в те города, куда трудно добраться. Обычные люди в аэропортах автографы берут, фотографируются.
В Шахтере мы всегда отдельно регистрировались, чтоб никого не было, и летели в отдельном самолете. Полупустом, но отдельном. Здесь такого нет, и это правильно. Видимо, учат с детства, что нужно обходиться с людьми нормально. В этом много плюсов.
***
— Шмидта сравнивают с Клоппом. Ты бы сказал, что они похожи?
— Я думаю, что нет. Шмидт стал как-то меняться в последние полгода-год. Раньше у него всегда был один состав, 11-12 человек, больше никто особых шансов не имел. Он выбирал основу и шел с ней до конца. Потом Шмидт понял, что невозможно играть одним составом две игры в неделю, плюс травмы, и начал немного тасовать состав. В этом плане он поменялся, стал больше уделять времени всем даже на тренировках. Раньше чувствовалось, что ты – не основной.
— В этом сезоне был период, когда результаты хромали, и велись разговоры о возможной отставке Шмидта. Он нервничал?
— Да, это было заметно, но я бы не сказал, что чересчур. Он не выносил этого в команду. Когда проигрывали две-три игры, было видно, что Шмидт переживал, но старался этого не показывать.
— В чем это проявлялось?
— В установках на игры, разборах, тренировках. У него не было паники, он не начинал все сразу менять. Нет такого, как у нас: «Плохой результат – надо много бегать, никаких выходных». Шмидт же наоборот, когда видел, что что-то не получается, давал выходной, чтоб не накалять ситуацию.
Он говорил: «Подумайте обо всем, проведите время с родными». И вот, допустим, во вторник Шмидт давал выходной, а со среды начинали готовиться дальше с чистой головой. Он продолжал гнуть свою линию.
— Если он старался не показывать, что паникует, как ты это заметил?
— Было видно, проскакивали нервозности, он иногда срывался на игроков. Такое везде бывает. Например, на теории не он один говорит – постоянно спрашивает у того, у другого. Если игру выиграли, а ему кто-то говорит: «Вот, здесь, наверное, нужно было сделать так-то». И он отвечает: «Да» в нормальном тоне, начнет подсказывать или просто согласится. А если проигрывали, бывало, начинал кричать. Но на мне лично он не срывался.
— Тогда ведь был случай, в матче с Боруссией, что судья попросил Шмидта покинуть поле, но Роджер не ушел…
— Да, и он сам признал свою ошибку. У нас было собрание на следующий день, и он признал, что так себя вести нельзя. Его дисквалификация на три игры привнесла неуверенность в команду, и затем начались невыразительные результаты.
— Еще говорят, что Шмидт – настоящий трудоголик.
— Это да. Он приезжает на базу, даже когда у нас выходные дни. Или, допустим, мы собираемся на завтрак в девять утра, а он уже сидит с 8:30.
***
— Ты хочешь быть тренером. Хотел бы стать таким, как Шмидт?
— У меня ведь тоже есть свое видение.
— Чем оно отличается?
— Вот стану тренером – скажу. От каждого специалиста, с которым работал, я беру что-то хорошее, чем хочу пользоваться в будущем. И от Шмидта беру в том числе. У него есть интересные моменты и в игре, и в тактике.
— Какие?
— Первое – это прессинг. Так прессингу меня еще никто не обучал играть. Это ведь не просто: «Давайте побежим, ребята». Для кого-то прессинг – просто слово, а для нас – целая тактика. Если нет ошибок в плане перемещения, то против нас очень трудно играть. Даже Барселона нам смогла забить только в последние семь-восемь минут игры, и то в основном за счет индивидуального мастерства игроков.
— Ты в Киеве учишься на заочке. Реально учишься или просто кладешь зачетку?
— Нет, учу – мне и книги давали. Просто есть проблемы, например, что я не могу приехать, когда практика. Я ее не успел сдать, и с этим сейчас есть проблемы.
[caption id="attachment_5780" align="alignleft" width="750"]
Владлен Юрченко в сборной Украины[/caption]
— Как ты эти проблемы решаешь?
— Буду в следующем году пытаться отпроситься на пару дней, чтобы приехать и сдать практику.
— Почему ты уже задумался о тренерской карьере?
— Я учился еще, когда был в Донецке. Диплом никогда не помешает.
— Чем тебя привлекает эта профессия?
— Мне она нравится тем, что я могу показать свои идеи. Футбол сейчас такой, что все зависит от тренера. Сколько примеров, когда приходит новый тренер, и у команды сразу меняется почерк, игра меняется, результат. Тренеры, которые много выигрывали, много подсказывают игрокам. Интересно смотреть, как игроки растут.
— Ты сказал, что хочешь реализовать идеи. Уже есть какие-то?
— Есть, конечно. Мне нравится, когда команда много владеет мячом, играет в короткий, средний пас.
— Ты же понимаешь, что тренерская работа – это колоссальное давление?
— Я думаю, что в этом и заключается интерес. Если бы не было давления, не было бы этой изюминки. Смысл тренировать команду, когда ты знаешь, что ничего не изменится от того, выиграешь ты или проиграешь. Здесь же есть интерес – будут плохие результаты – тебя уберут.
— Есть же в футболе много более спокойных профессий. Тот же спортивный директор, к примеру.
— Согласен. Может, через десять лет я буду по-другому думать. Пока хочется поработать с хорошими тренерами, набраться у них идей и потом самому это реализовать.
Денис Дроздовский, Shakhtar.info
Владлен Юрченко - полузащитник Байера[/caption]
— Наверное, было тяжело эти полгода – уже со всем познакомился, а друзей еще нет?
— Да, это было самое сложное время для меня. У меня не было прав – были украинские, но я отъездил с ними полгода, и сказали, что надо менять на немецкие. Этого я не знал. А машина – это важно, потому что я мог и сам поехать, и переводчика с собой взять, пройтись, поговорить. Когда машины не стало, я мог только выйти, по Леверкузену пройтись.
Я начал учить теорию, чтобы потом сдать. Занимался на маленьком экране, похожем на iPad. Там была тысяча вопросов, и система была устроена таким образом, что на один и тот же вопрос надо несколько раз правильно ответить, чтобы сдать. После этого ты можешь идти сдавать экзамен.
Я это время ездил без прав. В клубе сказали: «Еще раз приедешь без прав, мы тебя оштрафуем». А как ездить? Такси я не мог вызвать из-за языка. Бывало, что за мной заезжал переводчик. А иногда ездил сам, прятал машину возле стадиона. Ее как-то увидели, и сказали, что оштрафуют. На следующий день я сдал машину и ходил пешком.
Теорию я только с третьего раза сдал – месяц учил. С практикой проблем не было – с первого раза сдал. Получил права – сразу как-то легче стало.
— Сейчас ты больше всего общаешься с Брандтом и Чичарито. Почему именно с ними?
— У Брандта тоже был период, когда он мало играл, и мы как-то стали общаться, на тренировках в паре были, получалось неплохо. Он стал играть все больше и больше, но мы продолжили общаться, ходили покушать, например. Потом и играть вместе стали – у нас даже есть заготовки, договариваемся о каких-то действиях на поле.
С Чичарито же мы мало общались, когда он только пришел. Потом он начал что-то спрашивать, я ему объяснял. С ним стали общаться после Америки, где мы на сборах были. Там нет основного и второго состава, они смешанные, и так получалось, что мы много действовали в паре. Он говорил, что нужно продолжать работать, не расстраиваться, если мало играешь. Чичарито, видимо, понимает меня больше всех в команде, потому что он сам был в таких ситуациях. Так что он меня поддерживает, с ним хорошие отношения.
— Ты морально готов к тому, что они оба могут уехать? Говорят, к ним есть большой интерес.
— Я думаю, что на следующий сезон они останутся. У Байера будут серьезные задачи, команда напрямую вышла в Лигу Чемпионов, а они являются игроками основного состава. Может, позовет клуб серьезней, но там никто не гарантирует им игровой практики. Здесь же они играют во всех турнирах, так что, думаю, останутся.
— Касательно твоих одноклубников постоянно есть интерес. Постоянно «уезжают», например, Чалханоглу, Бельараби. Как они с этим справляются? Это ведь колоссальное давление.
— Это все равно отражается. Бывает, что игрок после пары неудачных игр недорабатывает на тренировке, тренер может посадить, сказать что-то. Такие моменты были у Бельараби в прошлое трансферное окно, когда говорили и про Барселону, и про Манчестер Сити. Сразу был разговор с тренером.
***
— Ты называл своими учителями Кисслинга и Бендера. Они влияют на твою игру?
— Непосредственно на игру они не сильно влияют – просто в команде больше отвечают за дисциплину, бытовые вопросы. Могут что-то сказать в духе: «Чего ты опоздал?» Они такие, что могут напихать.
— Тебе лично пихали?
— Да нет, я даже не опаздывал ни разу.
— А кому пихали?
— Многим. У нас даже если на пару минут опаздываешь, то штрафы есть. За это отвечает Хильберт – просто приносишь ему, если наложен штраф. Он собирает кассу, а затем мы на эти деньги гуляем.
— Часто на штраф попадал?
— Честно – ни разу.
— Кто чаще всех попадает?
— Бельараби, Чалханоглу, Кампль и Пападопулос. Пападопулос попадает, но спорит за каждую копейку (смеется).
— Из-за чего они накладываются?
— Кто-то может опоздать на полчаса – за это серьезная сумма. Допустим, у нас тренировка в 11, значит, собираемся в 10. А они, бывает, приезжают за 20 минут до тренировки. Из-за этого их и штрафуют. Но ребята едут с Кёльна, там всегда пробки на автобанах.
[caption id="attachment_5779" align="alignleft" width="750"] Владлен Юрченко раздает автографы[/caption]
— Почему они живут в Кёльне, а не в Леверкузене?
— Потому что Леверкузен – маленький город, в нем и делать-то нечего. Кёльн – большой миллионный город. В Леверкузене в воскресенье вообще никого нет, город вымирает. Выхожу – рестораны, супермаркеты закрыты, людей нет, только Макдональдс работает.
— И что ты делаешь?
— Я? С ума схожу. Я стараюсь уезжать в тот же Кёльн, Дюссельдорф – он тоже рядом. Находиться в Леверкузене в воскресенье – наказывать себя.
— Кто из игроков живет в Леверкузене?
— Бёниш, Крешич – вроде все. Остальные либо в Кёльне, либо в Дюссельдорфе.
— А ты почему не переедешь?
— Я хочу переехать с нового сезона, если все будет нормально.
— Что значит «если все будет нормально»?
— Еще будут сборы, будет трансферное окно – неизвестно, чего ждать.
***
— Кто тебя приглашал за то время, что ты находишься в Байере?
— Мой агент, Андрей Головаш, варианты не называет, говорит, только когда уже вот-вот есть вариант, когда конкретное предложение и клубы между собой поговорили.
— Было хоть раз, что он говорил: «Вот, есть вариант»?
— Был вариант – Фортуна Дюссельдорф. Я тогда как раз не играл, и ответил: «Если буду играть, то, конечно, да». Продолжения, к сожалению, не было.
— Ты расстроился тогда?
— Да, было расстройство, но Андрей всегда говорил со мной, настраивал на то, что нужно бороться в своем клубе. Хотя было трудно, конечно, но со временем оказалось, что он был прав.
— Когда ты не играл, Шмидт разговаривал, объяснял, чего не хватает?
— Конкретного ответа я от него никогда не слышал. Постоянно что-то около. Может, в чем-то он был прав. Глядя на себя самого в то время, я понимаю, что в чем-то еще не был готов.
Особенно в первый год было много проблем в голове, эта адаптация, и все остальное. Было даже тяжело, что такие болельщики – я ведь до этого только в дубле Шахтера играл. Там не то, что выйти на стадионе сыграть, там люди на тренировки ходят. Перед открытием сезона в Бундеслиге приходило по шесть-восемь тысяч. Автографы раздаем. Очень большой ажиотаж. Я был впечатлен этим, и было какое-то время трудно справиться, чувствовалось давление.
— Клуб тебе не особо помогал с адаптацией, как я понял.
— Клуб, к примеру, не помогал с квартирой и машиной, это я искал сам. Клуб помог с переводчиком, преподавателем по немецкому. Байер считает, что игрок должен этим заниматься сам.
— Это же нормально, когда взрослому мужику не вытирают сопли.
— Да-да. В Шахтере, например, помогали со всем, причем на каком бы уровне мы не играли. Разные регистрации, вопросы с военкоматом. Там были привилегии. Здесь их нет.
Когда я регистрировался на жительство, то сидел с директором клуба в очереди с обычными рабочими. Здесь никаких поблажек нет. Если посадили в тюрьму президента Баварии, то примеры, я думаю, больше можно не приводить.
— Как правильнее: как в Германии или как в Шахтере?
— Я думаю, что как в Германии. Я долго не мог понять, привыкнуть. Мы, когда вылетали на Лигу Чемпионов, летели обычным самолетом. Чартером только в те города, куда трудно добраться. Обычные люди в аэропортах автографы берут, фотографируются.
В Шахтере мы всегда отдельно регистрировались, чтоб никого не было, и летели в отдельном самолете. Полупустом, но отдельном. Здесь такого нет, и это правильно. Видимо, учат с детства, что нужно обходиться с людьми нормально. В этом много плюсов.
***
— Шмидта сравнивают с Клоппом. Ты бы сказал, что они похожи?
— Я думаю, что нет. Шмидт стал как-то меняться в последние полгода-год. Раньше у него всегда был один состав, 11-12 человек, больше никто особых шансов не имел. Он выбирал основу и шел с ней до конца. Потом Шмидт понял, что невозможно играть одним составом две игры в неделю, плюс травмы, и начал немного тасовать состав. В этом плане он поменялся, стал больше уделять времени всем даже на тренировках. Раньше чувствовалось, что ты – не основной.
— В этом сезоне был период, когда результаты хромали, и велись разговоры о возможной отставке Шмидта. Он нервничал?
— Да, это было заметно, но я бы не сказал, что чересчур. Он не выносил этого в команду. Когда проигрывали две-три игры, было видно, что Шмидт переживал, но старался этого не показывать.
— В чем это проявлялось?
— В установках на игры, разборах, тренировках. У него не было паники, он не начинал все сразу менять. Нет такого, как у нас: «Плохой результат – надо много бегать, никаких выходных». Шмидт же наоборот, когда видел, что что-то не получается, давал выходной, чтоб не накалять ситуацию.
Он говорил: «Подумайте обо всем, проведите время с родными». И вот, допустим, во вторник Шмидт давал выходной, а со среды начинали готовиться дальше с чистой головой. Он продолжал гнуть свою линию.
— Если он старался не показывать, что паникует, как ты это заметил?
— Было видно, проскакивали нервозности, он иногда срывался на игроков. Такое везде бывает. Например, на теории не он один говорит – постоянно спрашивает у того, у другого. Если игру выиграли, а ему кто-то говорит: «Вот, здесь, наверное, нужно было сделать так-то». И он отвечает: «Да» в нормальном тоне, начнет подсказывать или просто согласится. А если проигрывали, бывало, начинал кричать. Но на мне лично он не срывался.
— Тогда ведь был случай, в матче с Боруссией, что судья попросил Шмидта покинуть поле, но Роджер не ушел…
— Да, и он сам признал свою ошибку. У нас было собрание на следующий день, и он признал, что так себя вести нельзя. Его дисквалификация на три игры привнесла неуверенность в команду, и затем начались невыразительные результаты.
— Еще говорят, что Шмидт – настоящий трудоголик.
— Это да. Он приезжает на базу, даже когда у нас выходные дни. Или, допустим, мы собираемся на завтрак в девять утра, а он уже сидит с 8:30.
***
— Ты хочешь быть тренером. Хотел бы стать таким, как Шмидт?
— У меня ведь тоже есть свое видение.
— Чем оно отличается?
— Вот стану тренером – скажу. От каждого специалиста, с которым работал, я беру что-то хорошее, чем хочу пользоваться в будущем. И от Шмидта беру в том числе. У него есть интересные моменты и в игре, и в тактике.
— Какие?
— Первое – это прессинг. Так прессингу меня еще никто не обучал играть. Это ведь не просто: «Давайте побежим, ребята». Для кого-то прессинг – просто слово, а для нас – целая тактика. Если нет ошибок в плане перемещения, то против нас очень трудно играть. Даже Барселона нам смогла забить только в последние семь-восемь минут игры, и то в основном за счет индивидуального мастерства игроков.
— Ты в Киеве учишься на заочке. Реально учишься или просто кладешь зачетку?
— Нет, учу – мне и книги давали. Просто есть проблемы, например, что я не могу приехать, когда практика. Я ее не успел сдать, и с этим сейчас есть проблемы.
[caption id="attachment_5780" align="alignleft" width="750"] Владлен Юрченко в сборной Украины[/caption]
— Как ты эти проблемы решаешь?
— Буду в следующем году пытаться отпроситься на пару дней, чтобы приехать и сдать практику.
— Почему ты уже задумался о тренерской карьере?
— Я учился еще, когда был в Донецке. Диплом никогда не помешает.
— Чем тебя привлекает эта профессия?
— Мне она нравится тем, что я могу показать свои идеи. Футбол сейчас такой, что все зависит от тренера. Сколько примеров, когда приходит новый тренер, и у команды сразу меняется почерк, игра меняется, результат. Тренеры, которые много выигрывали, много подсказывают игрокам. Интересно смотреть, как игроки растут.
— Ты сказал, что хочешь реализовать идеи. Уже есть какие-то?
— Есть, конечно. Мне нравится, когда команда много владеет мячом, играет в короткий, средний пас.
— Ты же понимаешь, что тренерская работа – это колоссальное давление?
— Я думаю, что в этом и заключается интерес. Если бы не было давления, не было бы этой изюминки. Смысл тренировать команду, когда ты знаешь, что ничего не изменится от того, выиграешь ты или проиграешь. Здесь же есть интерес – будут плохие результаты – тебя уберут.
— Есть же в футболе много более спокойных профессий. Тот же спортивный директор, к примеру.
— Согласен. Может, через десять лет я буду по-другому думать. Пока хочется поработать с хорошими тренерами, набраться у них идей и потом самому это реализовать.
Денис Дроздовский, Shakhtar.info
КОММЕНТАРИИ
Добавить комментарий